Штурм бездны: Море - Дмитрий Валентинович Янковский
– Ни хрена себе! – воскликнул Вершинский, слишком резко нажав на тормоз. – Да тут целый флот!
– А это что? – Ксюша указала на машины с турбинами.
– Корабли на гравитационном подвесе, – с довольным видом ответил Вершинский.
Я о таких никогда не слышал, но по виду Вершинского было ясно, что все это очень круто. Но, самое главное, в поселке не наблюдалось ни единого следа биотехнологической атаки. Ни с воды, ни с земли, ни с воздуха.
Мы выбрались из машины, прихватив оружие. Вершинский свой гарпунный карабин оставил на базе, а тут повесил через плечо легкий пулемет с коробчатым магазином. Здания вблизи пирсовой зоны представляли собой длинные одноэтажные ангары из пористого композита, в которых даже окна уцелели, а за ними виднелись силуэты мостовых кранов и прочего оборудования. Чуть дальше начиналась, видимо, жилая и административная зона. Там дома были повыше, от трех до пяти этажей, тоже целехонькие. И я понял почему. Вокруг простиралась степь, деревья тут не росли, а значит и семена их не заносило ветром. А ковыль и полынь были слишком слабы, чтобы взламывать стеклон и крошить строительный композит.
– Донная платформа, которая у развалин Одессы, сюда не добивает ракетами, – продолжил мою мысль Вершинский. – А вода на таком расстоянии от моря уже слишком пресная, чтобы биотехи могли в ней жить. А ближе к нашему берегу платформы в море не выживут из-за сероводородного слоя. Не зря я делал ставку на Крым!
Мы осмотрели одно из зданий, поднявшись по лестнице на пятый этаж. Это был замечательный жилой дом, с длинными коридорами на этажах, от которых в обе стороны располагались просторные квартиры. По правую руку трехкомнатные, по левую двухкомнатные. Канализация и водопровод, ясное дело, не работали, но в поселке наверняка имелась пара солнечно-соляных станций, от которых раньше работала инфраструктура, и от которых ее можно заново запустить при минимальных усилиях. А может и ветряки получится реанимировать.
Я распахнул дверь одной из трехкомнатных квартир и осторожно перешагнул порог, держа ружье стволом вниз. Впрочем, от ружья в помещениях толку ноль, а вот пулемет Вершинского и винтовка Ксюши тут выручат, если что. Мебель вся была целой, только покрыта, как и пол, густым слоем пыли.
– Прибраться тут не помешает, – произнесла Ксюша у меня за спиной. – А так, можно жить.
Я вышел на балкон, спугнув ворону, чистившую перышки на перилах. С него открывался великолепный вид в западном направлении до самой насыпи, отделявшей озеро от моря. Разрушенный поселок тоже был виден, потому что степь тут была достаточно ровной, а перепады высот на пологих холмах не превышали нескольких метров. Но между руинами и нами словно проходила невидимая граница. Она и по земле проходила, и по воде, и даже по небу. Там, за границей, царила смерть, а тут, судя по веселым чертикам в глазах Вершинского, скоро расцветет новая жизнь.
Я поставил ружье у ноги и взял Ксюшу за руку. Она тоже опустила винтовку. Тут в оружии надобности не было, разве только ворон пугать. Но там, за невидимой границей, оно нам точно понадобится. В этом не было ни малейших сомнений.
– Отсюда и начнем, – произнес Вершинский.
– Что? – уточнил я.
– Расчищать Черное море, – ответил он. – Сделаем тут мощный форпост, уничтожим платформы, чтобы можно было летать, истребим биотехов под корень, и двинемся дальше, расчищать океан. Природа на нашей стороне. Она создала это озеро, она создала сероводородный слой в море, не позволяющий донным платформам расти, где попало. Учебку тут сделаем. Вам надо многому научиться. И курс будет ускоренным, уж извините.
– За что? – Ксюша почуяла неладное.
– Поблажек не будет, – ответил Вершинский. – Что не дойдет через голову, будет доходить через задницу.
Честно говоря, меня его слова нисколько не остудили, а скорее наоборот. Морально я был готов идти в бой хоть сейчас. Но ясно было, что я пока даже не знал, для чего все кнопки на цевье гарпунного карабина. И я понял, что и мой жизненный путь перечертила невидимая граница. До нее я был пацаном, а перешагнув стану охотником.
Далеко на западе поблескивала полоска моря. И чем дольше я смотрел на нее, тем больше она меня манила.
Глава 13. «КРАСНЫЙ ЦВЕТОК»
Ходовая рубка батиплана была освещена только мерцанием шкал на приборах и ровным светом ходового монитора. Боевой радар попискивал, предупреждая о приближении биотехов. Я придавил правую педаль и чуть заложил ручку управления, заводя подводный корабль в глубокий вираж с небольшим дифферентом на нос.
– Огневой пост рубке! – произнес я в микрофон гарнитуры.
– На связи огневой пост! – ответил в наушниках голос Ксюши.
– Доложи характер целей, – попросил я.
– Три «Стрелки», азимут двести восемьдесят, удаление тысяча двести. Скорость двадцать пять узлов, догоняют с кормы.
– Уходить не будем, будем атаковать, – предупредил я.
– Ясное дело! – отозвалась Ксюша.
Она уже давно заметила, что я люблю покомандовать, и принимала этот мой бзик, как милую безобидную чудину. Я отдавал себе отчет, что играю в крутого охотника, и мне это нравилось. А еще больше мне нравилось, что мы с Ксюшей все чаще понимали друг друга без слов. Но главное – мы не прощали друг другу недостатков. Ни Ксюша мне, ни я Ксюше. Мы попросту и без затей любили недостатки друг друга не меньше, чем любили достоинства. Это создавало между нами некий незримый для окружающих резонанс, в энергии которого мы с ней купались, как в лучах солнца. Мы и раньше неплохо понимали друг друга, но только после настоящего секса, ставшего у нас регулярным и частым, это понимание сделало качественный скачок. В какой-то момент я понял, что секс, по сути, является моделью любого взаимодействия между людьми. И если в сексе есть взаимопонимание, в другом оно тоже образуется, при обоюдном желании и усилии.
Я довернул вираж, принимая от Ксюши отчеты об изменении азимута цели по полярным координатам. Дистанция тоже начала сокращаться.
– Азимут ноль, удаление восемьсот, – сообщила Ксюша, когда я закончил маневр. – Готова к лобовой атаке.
Но «Стрелки» на то и «Стрелки», что лобовой атаки не признают. Алгоритмы работы их мозга побуждают этих тварей охотиться парами или тройками, при атаке разделяться, и описывать противофазные дуги при заходе на цель. Это делает их практически неуязвимыми для медлительных подводных ракет, и бить их приходится гарпунами, что тоже не просто.
– Огонь по готовности! – приказал я. – Формула «один на три»!
Но Ксюша всегда была готова. И реакция у нее стала – будьте нате. Я не успел фразу закончить, как экран сонара пошел густой рябью от нескольких выстрелов, произведенных с неравными промежутками времени. Первым янтарной искоркой по экрану ушел «гарпун на испуг», следом три «на поражение». От первого «Стрелки» бросились врассыпную, две влево, под разными углами, одна вправо. А Ксюша, поняв, куда уклоняется большинство, стала закладывать ручку управления гарпунами, чтобы поразить костяк стаи.
Я пожалел, что у нас сегодня только один стрелок в огневом комплексе, потому что если бы их было двое, второй мог привязать один гарпун ко второй ручке и попытаться догнать тварь, улепетывающую вправо. А так она, до второго залпа, могла свинтить на такую дистанцию, с которой ее запросто уже не возьмешь. Дать второй управляемый залп, пока гарпуны первого привязаны к ручке, не получится.
Первый гарпун, не привязанный к управлению, как и было задумано, умчался вдаль. Я представил, как он несется вперед, рассекая воду и оставляя за собой трассу из пузырьков химического реактивного привода. Зато тройка управляемых снарядов, оснащенных не только широкими наконечниками, но и мощным полимерными зарядами, по Ксюшиной воле начали закладывать угрожающую торпедам дугу. При этом, хотя все три гарпуна двигались группой и получали команды о смене направления с одной ручки, Ксюша поворотом диска могла увеличивать или уменьшать расстояние между
